Язык нужен не для мышления, а для общения

Язык является отличительной чертой человечества, и на протяжении веков философы и ученые размышляли над его истинным предназначением. Мы используем язык, чтобы делиться информацией и обмениваться идеями, но является ли он чем-то большим? Используем ли мы язык не только для общения, но и для мышления?

В статье, опубликованной в журнале Nature, нейробиолог из Института исследований мозга Макговерна Эвелина Федоренко и ее коллеги утверждают, что это не так. Язык, по их словам, в первую очередь является инструментом общения.

Федоренко признает, что существует интуитивная связь между языком и мышлением. Многие люди ощущают внутренний голос, который, как им кажется, озвучивает их собственные мысли. И вполне разумно ожидать, что хорошо владеющие речью люди также обладают ясным мышлением. Но какими бы убедительными ни были эти ассоциации, они не являются доказательством того, что мы действительно используем язык для мышления.

“Я думаю, что есть несколько факторов, связанных с интуицией и заблуждениями, которые заставили людей очень сильно поверить в то, что язык является средством мышления”, – говорит она. “Но когда их разбирают по ниточке, они на самом деле не выдерживают эмпирической проверки”.

Разделение языка и мышления

На протяжении веков потенциальную роль языка в содействии мышлению было практически невозможно оценить с научной точки зрения. Но теперь у нейробиологов и когнитивистов есть инструменты, позволяющие более тщательно изучить эту идею. Данные из обеих областей, которые Федоренко вместе с соавторами рассматривают в Nature, подтверждают идею о том, что язык – это инструмент общения, а не мышления.

“Используя методы, которые на самом деле говорят нам об задействовании механизмов лингвистической обработки, мы узнали, что, когда мы думаем, на самом деле эти механизмы не задействованы”, – говорит Федоренко. Кроме того, добавляет она, “вы можете убрать эти механизмы, и кажется, что мышление продолжится как ни в чем не бывало”.

За последние 20 лет Федоренко и другие нейробиологи расширили наше понимание того, что происходит в мозге, когда он генерирует и понимает речь. Теперь, используя функциональную магнитно-резонансную томографию для выявления именно тех участков мозга, которые задействованы, когда кто-то читает или слушает предложения или отрывки, они могут надежно идентифицировать сеть речевой обработки человека.

Затем они могут наблюдать за этими областями мозга, пока человек выполняет другие задачи – от решения головоломки судоку до рассуждений о убеждениях других людей.

“Практически во всем, что мы тестировали до сих пор, мы не видим никаких свидетельств задействования языковых механизмов”, – говорит Федоренко. “Ваша языковая система в основном молчит, когда вы о чем-либо думаете”.

Это согласуется с наблюдениями людей, которые потеряли способность воспринимать речь из-за травмы или инсульта. Пациенты с тяжелым заболеванием могут быть полностью неспособны воспринимать слова, но это не влияет на их способность решать математические задачи, играть в шахматы или планировать будущие события.

“Они могут делать все то, что могли делать до травмы. Они просто не могут взять эти мысленные представления и преобразовать их в формат, который позволил бы им говорить о них с другими”, – говорит Федоренко. “Если язык дает нам основные представления, которые мы используем для рассуждения, то… разрушение языковой системы также должно привести к проблемам с мышлением, но на самом деле этого не происходит”.

И наоборот, интеллектуальные нарушения не всегда связаны с нарушением речи; люди с нарушениями интеллекта или нервно-психическими расстройствами, которые ограничивают их способность мыслить и рассуждать, не обязательно имеют проблемы с основными языковыми функциями. Поскольку язык, по-видимому, не кажется необходимым для мышления, Федоренко и ее коллеги приходят к выводу, что его также недостаточно для выработки ясного мышления.

Оптимизация языка

Помимо утверждения о том, что язык вряд ли используется для мышления, ученые рассмотрели его пригодность в качестве средства коммуникации, опираясь на результаты лингвистического анализа. Анализ десятков различных языков, как разговорных, так и жестовых, выявил повторяющиеся особенности, которые облегчают их воспроизведение и понимание.

“Оказывается, практически в любой характеристике, на которую вы обращаете внимание, можно найти доказательства того, что языки оптимизированы таким образом, чтобы сделать передачу информации максимально эффективной”, – говорит Федоренко.

Это не новая идея, но она оправдала себя по мере того, как лингвисты анализируют большие массивы данных все более разнообразных языков, что стало возможным в последние годы, когда в этой области были собраны массивы, снабженные комментариями по различным лингвистическим особенностям.

Такие исследования показывают, что в разных языках звуки и слова, как правило, соединяются воедино таким образом, чтобы свести к минимуму усилия говорящего и не запутать сообщение.

Например, часто используемые слова обычно короче, а слова, значения которых зависят друг от друга, как правило, группируются в предложениях близко друг к другу. Аналогичным образом, лингвисты отметили особенности, которые помогают языкам передавать смысл, несмотря на возможные “искажения сигнала”, будь то из-за потери внимания или окружающего шума.

“Все эти особенности, по-видимому, позволяют предположить, что формы языков оптимизированы для облегчения общения”, – говорит Федоренко, указывая на то, что такие особенности были бы неуместны, если бы язык был в первую очередь инструментом внутреннего мышления.

“Учитывая, что языки обладают всеми этими свойствами, вполне вероятно, что мы используем язык для общения”, – говорит она. Она и ее соавторы приходят к выводу, что язык, являясь мощным инструментом передачи знаний, отражает сложность человеческого познания, но не порождает его.