Психологическая помощь новости психологии и психотерапии
Новое исследование, опубликованное в журнале Motivation and Emotion, дает представление о некоторых психологических механизмах, лежащих в основе поведения преследователя- сталкера. Исследование предполагает, что угроза желанию находиться в эмоциональной связи может усилить навязчивое мышление, которое, в свою очередь, усиливает стремление к близости с романтической целью.
“Когда я только начинал свои докторские исследования, мне было интересно попытаться понять мотивационные и социально-когнитивные факторы поведения сталкера”,- говорит Тимоти Джейкоб Вальштейн, аспирант Нью-Йоркского университета.
“Сталкинг- это невероятно распространенный опыт (примерно 20% всех женщин сталкиваются с преследованием в какой-то момент своей жизни). Тем не менее, многое из того, почему люди ведут себя таким образом остается для нашего понимания неясным.
После прочтения соответствующей литературы и обсуждения с моим консультантом и соавтором доктором Габриэле Эттинген, мы начали размышлять о той роли, которую ментальные образы играют в поведении сталкера.”
“У людей действительно богатая внутренняя жизнь- я думаю, что у каждого из нас бывали ситуации, когда мы представляли себе, что с любимым человеком происходит что-то ужасное. Мы подумали, что когда такие мысли сочетаются с обстоятельствами, в которых человек чувствует себя действительно одиноким и жаждет связи с другим человеком, это может привести кого-то к навязчивым мыслям о романтическом партнере”, – говорит Вальштейн.
“Но в конечном счете, наш интерес к истокам навязчивого мышления проистекает из более широкого интереса к пониманию того, почему некоторым людям (чаще мужчинам) так трудно соблюдать границы своих романтических интересов.”
В трех экспериментах, в которых приняли участие в общей сложности 738 человек, исследователи обнаружили, что потребность чувствовать эмоциональную связь с другими людьми (психологическая близость) и тревожные фантазии были связаны с навязчивым мышлением. Кроме того, навязчивое мышление было связано с усилением намерения приблизиться к романтической цели.
“Мы обнаружили экспериментальные данные, которые позволяют предположить, что когда необходимость чувствовать связь с близкими людьми прерывается и когда у нас возникают фантазии о том, что с романтическим партнером происходит что-то ужасное, нас начинают одолевать навязчивые мысли о том самом человеке, который может подавить эту тревогу и удовлетворить потребность чувствовать эту связь. Проще говоря, мы ищем утешения у близких людей, когда чувствуем себя одинокими – даже если это одиночество и неуверенность в себе полностью являются плодом нашего воображения”, – говорит Вальштейн.
Исследователи использовали два различных метода, чтобы вызвать у участников потребность в психологической близости. В двух экспериментах участникам предлагалось перечислить 16 случаев, когда их партнерша заставляла их чувствовать себя любимыми. Участникам было сказано, что это простая задача. Однако предыдущее исследование показало обратное- людям, как правило, трудно назвать 16 конкретных воспоминаний, когда они чувствовали любовь к себе.
В третьем эксперименте использовалась задача, известная как игра в киберболл, в которой участники систематически игнорируются и исключаются во время игры с виртуальным мячом.
“Изучение навязчивого мышления и поведения, связанного с преследованием и стремлением приблизиться к объекту преследования, может быть очень сложным для точного объяснения. В наших исследованиях мы никогда по-настоящему не измеряем поведение, только используем самоотчеты о мыслях и чувствах. С одной стороны, для человека, интересующегося в первую очередь человеческим поведением, это далеко не идеально. Но с другой стороны, я думаю, что для нас- ученых, существует реальная этическая ответственность. Я не хочу приводить наших участников исследования в лабораторию, заставлять их чувствовать себя плохо, а затем оставлять их в таком положении, когда они могут начать преследовать своего романтического партнера”, – говорит Вальштейн.
“Поэтому мы старались удерживать безопасную ситуацию и только внутри лаборатории. Еще одним важным недостатком было то, что в этих конкретных исследованиях не рассматриваются гендерные различия в навязчивом мышлении или поведении. Тем не менее, мы знаем из предыдущих исследований сталкинга, что пол действительно является важным фактором, поскольку именно мужчины, как правило, занимаются преследованием.”
Удивительно, но исследователь не обнаружил никаких существенных гендерных различий, когда речь зашла о навязчивом мышлении. “Это говорит о том, что навязчивое мышление само по себе не является единственным важным фактором в попытке понять, почему люди люди становятся преследователями. На самом деле, в некоторых из наших текущих работ рассматриваются гендерные различия в саморегуляции, которая возникает при навязчивом мышлении”,- объясняет Вальштейн.
“Может быть, мужчины и женщины не различаются в том, насколько навязчиво они могут думать о своих романтических партнерах, а скорее важно то, что следует за этими навязчивыми мыслями. Мужчины, по сравнению с женщинами, могут не так эффективно регулировать свое последующее романтическое поведение. Исследование все еще продолжается, так что это предположение довольно спекулятивно.”
“Это настолько новая область исследований, что существует много сложных проблем, над которыми нужно работать. Как я уже упоминал выше, некоторые из наших текущих работ вращаются вокруг дальнейшей разработки этих концепций.Мы начинаем с нетерпением ждать более тщательного изучения, как эти движущие силы разворачиваются в обстановке дистанцирования и изоляции, связанных с COVID-19”, – добавил Вальштейн.
“Социальная дистанцированность и другие формы профилактических медицинских мер, по-видимому, затрудняют чувство связи с романтическими партнерами (в ситуациях, когда два человека встречаются, но не живут вместе). Сейчас мы смотрим, могут ли люди с этими негативными фантазиями более охотно выходить на улицу и преследовать романтических партнеров – даже если это может быть опасно или нежелательно в обстановке глобальной пандемии.”
