Посттравматическое стрессовое расстройство, или ПТСР, затрагивает многих людей, которые подвергаются экстремальным ситуациям, включая пытки или истязания. Недавние исследования показывают, что хроническая боль может затруднить лечение травмы.
“Терапия, ориентированная на травму, эффективна для многих пациентов с ПТСР, позволяя им обсудить пережитую травму”,-говорит Иселин Солеред Дибадж, психолог из Университетской больницы Осло.
Однако не все получают одинаковую пользу от такой формы терапии.
“Жертвы истязаний, которые пытаются справиться как с хронической болью, так и с пост-травматическим стрессовым расстройством, к сожалению, часто получают меньше пользы от обычного лечения”, – говорит Дибадж.
По оценкам Красного Креста, от 10 000 до 35 000 человек из числа беженцев, прибывших в Норвегию, подверглись пыткам, что также отражает большую потребность в эффективном лечении в этой стране.
“Пытки – это одна из самых крайних форм плохого обращения, которую может пережить человек. Физическая и психическая боль причиняется с намерением сломить человека или получить от него информацию”, – говорит Хокон Стенмарк, специалист по клинической психологии RVTS Midt- регионального ресурсного центра по предотвращению насилия, травматического стресса и самоубийств в центральной Норвегии.
“Психотерапевтам трудно оказывать эффективную помощь жертвам пыток. Они стремятся расширить свои знания и найти более эффективные методы”, – говорит Стенмарк.
Дибадж и Стенмарк вместе с профессором Лейфом Эдвардом Оттесеном Кеннаиром и Джоаром Эвераасом Халворсеном, специалистом по клинической психологии регионального отделения травматологии больницы Святого Олава, опубликовали статью в журнале Torture о лечении такой группы пациентов.
Профессор Кеннаир из Норвежского университета науки и техники был руководителем и движущей силой исследовательского проекта, который может привести к улучшению лечения жертв пыток.
“Экспозиционная терапия” включает в себя погружение в воспоминания пациентов и попытки высказать свое мнение о травме.
“Но лечение жертв пыток, ориентированное на травму, подвергалось критике ряда клинических и академических кругов за то, что оно слишком озабочено травмами и не принимает во внимание обстоятельства, например социальные, политические и исторические факторы”, – говорит Дибадж.
По словам Дибаджа, они понимают эту критику, в то же время не хотят списывать со счетов лечение травм у этой группы, которое имеет документально подтвержденную эффективность для других групп пациентов.
Другие группы, подвергшиеся травмам в последние годы, продемонстрировали доказательства того, что хроническая боль и ПТСР взаимно способствуют усилению друг друга. Одно расстройство может вызвать другое, приводя к тому, что ни одно из них не исчезнет.
“Таким образом, люди с обоими расстройствами имеют худшие результаты лечения как травматического состояния, так и хронической боли, чем если бы у них было только одно расстройство”, – говорит Кеннэйр.
Наличие обоих расстройств также влечет за собой ряд дополнительных проблем, которые терапевты специально и целенаправленно не решают ни при лечении травм, ни при лечении боли.
“И мы задаемся вопросом, являются ли эти факторы частично виновными в том, что лечение травм менее эффективно для жертв пыток”, – говорит Кеннэйр.
Эффективное лечение травм в значительной степени связано с овладением мастерством и изучением новых способов преодоления болезненных воспоминаний.
“Но если пациент испытывает неуправляемую боль, не имея возможности с ней справиться, он рискует не получить такой опыт. В дальнейшем пациент может отказаться от лечения или не захотеть погружаться в воспоминания”, – говорит Дибадж.
Так же лечение боли с помощью физиотерапевта редко работает непосредственно с воспоминаниями от травме. Таким образом, эта терапия может завести в ту же ловушку- пациент не решается выполнять реабилитационные упражнения из-за страха повторного переживания травмы.
“Мы критикуем нынешние “золотые стандарты лечения травм” за то, что они не работают целенаправленно и достаточно с важными механизмами поддержки пациентов, страдающих как от боли, так и ПТСР”, – говорит Дибадж.
Но на самом деле эти пациенты могли бы достичь лучших результатов, если бы терапевты работали одновременно с болью и травмой.
“Иначе говоря, психологи и физиотерапевты должны больше сотрудничать в лечении таких пациентов”, – говорит Дибадж.
“Мы также должны помнить, что пытки- это настолько экстремальный и уникальный опыт, что мы не можем просто сделать вывод, что проблемы с болью у этих пациентов такие же, как и у других пациентов с такой же проблемой”, – говорит Дибадж.
Норвегия ратифицировала Конвенцию ООН против пыток. В ней говорится, что люди, подвергшиеся пыткам, имеют право на реабилитацию. В докладе, опубликованном в начале этого года, Красный Крест обнаружил, что услуги, предлагаемые жертвам пыток в Норвегии, являются разрозненными и в значительной степени зависят от личности врача.
“В то же время те из нас, кто работает в сфере здравоохранения, обязаны предлагать научно обоснованное лечение и равные медицинские услуги”,-говорит Халворсен.
Это означает, что пациентам с ПТСР необходимо предлагать такую форму лечения, которая в настоящее время имеет наилучший задокументированный результат. Это правило применяется независимо от обстановки. Лечение должно быть адаптировано для каждого пациента.
“Международные руководства реабилитации жертв пыток рекомендуют междисциплинарное, специализированное наблюдение за такими пациентами. Однако исследования показывают, что даже пациенты, получившие такое разностороннее лечение, испытывают лишь незначительное улучшение. Нам нужно получить больше знаний о том, как мы можем помочь этой группе пациентов”, – говорит Дибадж.
“Мы уже давно указываем на то, что в Норвегии не хватает специализированных реабилитационных служб для жертв пыток. Но поскольку мы все еще имеем ограниченные знания о том, что характеризует эффективную реабилитацию для этой группы, финансирование и проведение клинических исследований должны стать неотъемлемой частью специализированной программы реабилитации”, – говорит Халворсен.
Но почему некоторые люди страдают от пост-травматического стрессового расстройства (ПТСР)?
“С эволюционной точки зрения мы можем понять функцию как боли, так и тревоги. Это системы сигнализации, которые сигнализируют нам о том, что что-то потенциально может представлять для нас опасность. Эти сигналы заставляют нас избегать подобных ситуаций. Это может быть адаптивным механизмом в краткосрочной перспективе, позволяя держаться подальше от потенциального вреда”, – говорит Дибадж.
Избегание обычно уменьшается, когда острая опасность миновала, но при ПТСР или хронической боли наша система сигнализации гиперактивна и выдает серию ложных сигналов об опасности.
“Если мы реагируем на эти сигналы тревоги как на реальную опасность и избегаем того, что вызывает тревогу, мы рискуем сделать систему сигнализации более чувствительной”, – говорит Дибадж.
“Исследования показывают, что посттравматические знания или мысли, которые возникают после переживания травмы, играют важную роль в развитии и продолжительности посттравматического стресса. Примерами такого рода посттравматического знания могут быть мысли: “мир- опасное место” или “я сломленный человек”, – говорит Халворсен.
Как ПТСР, так и хроническая боль характеризуются многочисленными ложными сигналами тревоги. Например, на пострадавшего человека могут накатывать воспоминания, когда что-то опасное из прошлого опыта воспринимается как опасное сейчас. Жертвы также могут испытывать болевые сигналы, не связывая их с чем-то, что действительно не в порядке в их теле.
“Пытки предназначены для страдании такого рода и, особенно в последнее время, для того, чтобы вызвать боль, которая не приводит к появлению видимых шрамов”, – говорит Дибадж.
Многие жертвы пыток сталкиваются с тем, что совершенно обычные движения приводят в действие их сигнализацию. Это, естественно, приводит к меньшей физической активности, а также приводит многих людей к боязни движений. Это состояние называется кинезиофобией, когда обычная деятельность может привести к сильной боли и повторному переживанию травмы.
“Когда у пациентов развивается страх перед совершенно обычными движениями, им трудно заниматься физиотерапией или другими вещами, которые могли бы помочь им выздороветь- и именно поэтому мы считаем, что кинезиофобия способствует усилению недугов. Но это то, на чем мы редко фокусируемся при обычном лечении травм. Поэтому терапевты должны расширить свое понимание этих связей”, – говорит Стенмарк.
Помощь психолога