Психологическая помощь новости психологии и психотерапии
Большая часть работы доцента психологии факультета психиатрии Гарвардской Медицинской школы Дейдры Барретт связана с изучением сновидений. В частности, она изучала тревожные сны и кошмары людей, получивших травмы в боевых действий, побывавших в плену, и спасателей, работавших во время теракта в США 11 сентября 2001 года.
Барретт, написавшая бестселлеры “Комитет сна“ и ”Травма и сновидения”, создала онлайн-опрос для сбора сновидений людей, переживающих пандемию коронавируса. На сегодняшний день она собрала 2500 ответов, рассказывающих более чем о 6000 снах. Барретт поговорила с газетой Гарвардского университета о том, как вспышка болезни влияет на качество и содержание снов.
Газета: Что именно происходит в нашем подсознании в периоды экстремального стресса? Как это проявляется в наших снах?
Барретт: Когда мы спим, зрительные области нашего мозга гораздо более активны, чем когда мы бодрствуем. Эмоциональные области так же немного более активны. Префронтальная кора, которая находится сразу за нашим лбом, очень сильно ослаблена. Она контролирует точную линейную логику и подвергает цензуре неподходящие вещи, связанные с социальным взаимодействием. Также она отвечает за профессиональное мышление. Активность вербальных областей несколько снижена. По моему мнению, мы думаем о тех же самых вещах, на которых были наиболее сосредоточены днем, но в этом отличном от обычного состоянии сознания. При этом мышление становится более интуитивным и менее линейным. Время от времени мы замечаем, что наше подсознание дает более тревожную картину или, наоборот, дает нам более оптимистичную перспективу, что мы не видели и не чувствовали днем. Но в целом, я думаю, беспокойство днем и наличие тревожных снов ночью коррелируют как с устоявшимися чертами личности, так и с переживанием стресса в течение короткого периода времени.
Газета: Как вы думаете, может ли избыточный сон или его недостаток способствовать появлению ярких коронавирусных снов?
Барретт: Многие люди сейчас могут спать дольше, чем обычно, и это означает больше снов. И это не просто пропорционально: последний период быстрого сна является самым длинным и более “плотным”, что соотносится с длинными, яркими сновидениями. Поэтому будильник, прерывающий сон, отсекает много сновидений. Отношение к бессоннице более сложное. Если человек просто меньше спит, то он видит меньше снов. Однако если он меньше спит из-за частых пробуждений, вызванных шумом или тревогой, то он, вероятно, просыпается в фазу быстрого сна, и это приводит к запоминанию большего количества снов, но не к более активному сновидению.
Газета: Видите ли вы закономерности или общие темы в снах, которые вы собрали в своем опросе?
Барретт: Я замечаю сновидения, которые по содержанию объединены в большие группы. Одна из них очень буквально связана с заражением вирусом – это были довольно распространенные сны, в которых человек задыхается или у него начинается лихорадка. А иногда это даже немного фантастичнее. Одна женщина посмотрела вниз и увидела синие полосы на животе и вспомнила во сне, что это должно было быть первым признаком инфекции COVID-19. Кроме того, существуют метафоры для вируса – существует большая подгруппа сновидений с жуками. После 11 сентября я видела метафорические, а также буквальные сны о тех событиях. Но после 11 сентября я уже не видела снов про жуков. И я только что снова увидела десятки, десятки и десятки всевозможных насекомых, нападающих на сновидца: это рои всех видов летающих насекомых, о которых вы когда-либо слышали: армии тараканов, мчащихся на сновидца; массы извивающихся червей; были различные кузнечики с вампирскими клыками; постельные и вонючие клопы.
Газета: Как вы думаете, что это значит?
Барретт: Когда мы говорим “У меня есть жучок”, это означает “Я болен “ и часто “у меня есть вирус.” Так что я думаю, что отчасти это просто такая ассоциация. Но может все несколько глубже, чем просто словесная ассоциация.Я думаю, что идея о множестве мелких созданий, которые в совокупности могут повредить или убить вас, действительно очень хорошая метафора для вирусных частиц.
Газета: Видите ли вы другие вещи, которые представляют вирус в снах людей?
Барретт: Я вижу, что любое другое плохое событие может использоваться как метафора вируса. Цунами, торнадо, ураганы, землетрясения, вспыхивающие пожары и массовые перестрелки на улицах. И я действительно видела все это после 11 сентября. Но я думаю, что большая часть этих снов метафорична, потому что у нас нет ни одного четкого образа, который был бы автоматически связан с вирусом COVID-19 или пандемией. И все же сновидящий ум настолько склонен к визуализации, что когда он испытывает тревогу и беспокойство, то стремится представить это с помощью соответствующего визуального образа. После событий 11 сентября мы видели множество снов про угонщиков, вооруженных ножами, о падающих зданиях или самолетах, врезающихся в предметы. Таким образом, сегодня существует изрядное количество метафорических единиц, и они часто будут иметь немного буквального пандемического содержания. Например, [губернатор штата Нью-Йорк. Эндрю] Куомо будет говорить людям во сне, что они должны укрыться в своих домах из-за стрелков на улице или роя жуков, или что вам нужно надеть маску из-за роя жуков, или вы прячетесь дома, потому что вспыхивают пожары, или [президент] Трамп говорит вам, что цунами- это фальшивые новости. Таким образом, в сновидения будут включены детали реальных событий.
Газета: Вы заметили что-нибудь еще, что конкретно связано с коронавирусом?
Барретт: Сначала я обратила внимание на множество снов, в которых, казалось, практиковалось ношение маски или социальное дистанцирование. Примерно в половине из них сновидцы выходили на публику и понимали, что у них нет маски и паниковали, понимая, что они слишком близко подошли к кому-то. В другой половине снов они делали то, что им положено, и другие люди не носили свои маски, толпились во сне или кашляли на сновидца. И эти сны казались просто тревожными. Когда вы изучаете новый навык, вы часто как бы представляете себе то, что пытаетесь узнать. В сновидениях чуть меньше внимания уделяется мысли “я подхватываю вирус”, как метафорически, так и по-настоящему. То, что я начинаю замечать- это сны об аспектах блокировки или других вещах, которые являются результатом пандемии. Они были с самого начала, но их становится все больше. Самое распространенное- это, безусловно, домашний приют. Люди, которые укрываются дома в одиночестве, будут видеть сны о том, что их заперли в тюрьме, или что одна женщина была отправилась на Марс, чтобы основать первую марсианскую колонию для одного человека. Была одна женщина, которая обучала своего ребенка на дому, но ей приснилось, что кто-то решил, что весь класс ее ребенка должен переехать к ней и жить вместе. Таким образом, вы видите, что сны преувеличивают изоляцию, скученность или покушение на частную жизнь. Таких снов становится все больше, как и снов о том, в которых вы узнаете, что все ваши деньги пропали, или пытаетесь найти работу и не имеете для этого возможности.
Газета: Различаете ли вы сны тех, находится на передовой? Или, может быть, даже люди, у которых был диагноз COVID-19?
Барретт: Сейчас у меня более 600 медицинских работников. Это все еще небольшая часть общей выборки, но я действительно вижу сильные тенденции. У людей, которые работают в реанимации, в отделениях неотложной медицинской помощи или даже в общих больницах, в большинстве случаев бывают полномасштабные кошмары. И они выглядят как травматические кошмары, то есть они не такие сказочные, причудливые и метафоричные, как большинство других снов. Они, как правило, включают уход за кем-то, кто умирает от COVID-19, и они пытаются что-то сделать, например, установить пациенту респиратор, или установить трубку, которая отсоединяется от респиратора, или респиратор не работает. Таким образом, они чувствуют, что несут ответственность за спасение жизни больного, но на самом деле они это не контролируют и человек все равно умирает. Это их ночной кошмар. Это худший момент из их дневных переживаний.
Газета: Можете ли вы сказать больше о разнице между тревожными снами, кошмарами и травматическими снами?
Барретт: Все тревожные сны-это не кошмары. Обычно мы оставляем слово “кошмар” для сновидений, где кто-то чувствует себя подавленным ужасом, в отличие от тех случаев, когда во сне доминирует тревога. Но травматические кошмары существуют сами по себе. Они не выглядят такими сказочными, как сны. Подавляющее большинство обычных снов и ночных кошмаров происходит во время фазы быстрого сна. Это не относится к травматическим кошмарам. Исследования показывают, что они происходят на всех стадиях сна, во всех его фазах. что очень необычно. Мы думаем, что они похожи на то, что происходит с навязчивыми воспоминаниями травмы, которые вторгаются в ваше сознание во время любого его состояния, от бодрствования до сна без сновидений.
Газета: Есть ли что-нибудь, что мы можем сделать, чтобы попытаться контролировать то, о чем видим сны?
Барретт: Лучший способ сделать это- подумать о том, чем вы хотели бы увидеть во сне. Вы можете выбрать человека, которого хотели бы увидеть во сне сегодня ночью, или ваше любимое место. Кому-то нравятся полеты во сне, а кому-то только что приснился самый любимый сон всей его жизни. Так что выбирайте самостоятельно то, о чем бы вы хотели видеть сны. И если это человек или место, просто представьте себе этого человека или место. Или вы можете положить на тумбочку у кровати фотографию того, о чем вы хотите увидеть сон, и посмотреть на нее как на последнюю вещь перед сном. Если у вас есть особый любимый сон, на котором вы сосредотачиваетесь, вы можете попытаться воспроизвести его в деталях, прежде чем заснуть. Это одновременно повысит вероятность того, что он вам приснится снова, а также снизит вероятность появления тревожных снов.
Помощь психолога
