Детские травмы связаны с определенными РПП

Новое исследование, опубликованное в Journal of Eating Disorders, выявило у пациентов с расстройствами пищевого поведения высокий уровень неблагоприятного детского опыта. Различные диагнозы были связаны с конкретными формами травм. Например, пациенты с компульсивным перееданием особенно часто сообщали о физическом и эмоциональном насилии в анамнезе.

Неблагоприятный детский опыт – это негативный опыт, полученный в детстве, который может привести к длительной физической и эмоциональной травме. К таким факторам стресса относятся эмоциональное, физическое и сексуальное насилие, а также негативные семейные переживания, такие как алкоголизм родителей или насилие со стороны кого-то из родителей. История неблагоприятного детского опыта связана с психиатрическими диагнозами во взрослом возрасте, включая расстройства пищевого поведения.

Расстройства пищевого поведения – это целый ряд психологических состояний, связанных с неупорядоченным питанием, включая нервную анорексию и нервную булимию.

Эти расстройства могут иметь серьезные медицинские последствия, наносят серьезный ущерб качеству жизни и связаны с высокими показателями смертности. Поскольку расстройства пищевого поведения связаны с травмами в анамнезе, все большее число врачей рекомендуют лечение с учетом детских травм.

“Неблагоприятный детский опыт связан со многими психическими и физическими расстройствами в более позднем возрасте и широко распространен среди людей с расстройствами пищевого поведения”, – говорит автор исследования Рене Д. Ринеке, доцент Северо-Западного университета и директор по исследованиям в Центре восстановления питания и Центре настроения и тревожности.

“Нам было интересно посмотреть, насколько общая распространенность и типы неблагоприятного детского возраста у людей с расстройствами пищевого поведения сопоставима с неблагоприятным детским опытом населения в целом, что, насколько нам известно, ранее не изучалось”, – поясняет она. “Мы также хотели сравнить различия в детском неблагоприятном опыте при различных диагнозах расстройств пищевого поведения”.

“Травма в анамнезе может негативно повлиять на исход лечения расстройств пищевого поведения, поэтому важно иметь хорошее представление о распространенности и степени детских травм у населения”.

Ринеке и ее команда провели исследование, которое потенциально может улучшить помощь пациентам с расстройствами пищевого поведения с учетом травм. В частности, они исследовали распространенность неблагоприятного детского опыта у пациентов с расстройствами пищевого поведения и проанализировали, связаны ли определенные диагнозы расстройств пищевого поведения с различными типами травм.

Пациенты двух частных лечебных учреждений для больных с расстройствами пищевого поведения (1061 человек) ответили на вопросы анкеты, самостоятельно сообщив о своей истории детских травм, при этом указав, испытывали ли они различные неблагоприятные события в детстве. Затем исследователи сравнили данные этого опроса с национальной репрезентативной выборкой, охватившей более чем 200 000 взрослых жителей США.

Было обнаружено, что у пациентов с расстройствами пищевого поведения были более высокие общие показатели неблагоприятного детского опыта по сравнению с национальной выборкой. Это было верно для всей выборки и для каждого конкретного диагноза расстройства пищевого поведения. Пациенты с расстройствами пищевого поведения также чаще сообщали о сексуальном насилии, разводе родителей и наличии члена семьи с психическим заболеванием.

Хотя в выборке пациентов было непропорционально много женщин и белых по сравнению с национальной выборкой, более высокий уровень неблагоприятного детского опыта у пациентов сохранялись с учетом пола и расы.

“У пациентов с расстройствами пищевого поведения были самые высокие показатели неблагоприятного детского опыта, а некоторые диагнозы расстройств пищевого поведения были связаны с определенными типами неблагоприятного детского опыта, а не только с его тяжестью”, – говорит Ринеке.

Примечательно, что пациенты с компульсивным перееданием сообщали о более частом неблагоприятном детском опыте, чем пациенты с нервной анорексией, и с большей вероятностью сообщали о физическом насилии в анамнезе. Пациенты с другими специфическими расстройствами питания или пищевого поведения чаще сообщали об эмоциональном насилии или о родителях, злоупотреблявших психоактивными веществами, по сравнению с пациентами с нервной анорексией. Пациенты с нервной булимией чаще сообщали о домашнем злоупотреблении психоактивными веществами по сравнению с пациентами с нервной анорексией.

Затем исследователи применили статистический метод, называемый латентным классовым анализом, чтобы сгруппировать пациентов в соответствии с характером их детских травм.

Они обнаружили, что определенные диагнозы были связаны с определенными детскими травмами. Пациенты с другими специфическими расстройствами питания или пищевого поведения чаще, чем пациенты с нервной анорексией, попадали в группу, обозначенную как “Домашний неблагоприятный детский опыт”, которая характеризовалась разводами, употреблением психоактивных веществ и психическими заболеваниями в семье. Пациенты с компульсивным перееданием чаще, чем пациенты с нервной анорексией, попадали в группу “Неблагоприятный детский опыт жестокого обращения”, которая характеризовалась физическим насилием, эмоциональным насилием и бытовыми психическими заболеваниями в анамнезе.

Ринеке и ее коллеги говорят, что неясно, почему детская травма связана с развитием расстройств пищевого поведения. Они отмечают, что необходимы лонгитюдные исследования для изучения ситуационных факторов, которые могут привести к развитию у человека, пережившего травму, расстройства пищевого поведения по сравнению с другим состоянием, например, депрессией.

Такое исследование может также прояснить, почему у пациентов с нервной анорексией, как правило, более низкие показатели неблагоприятного детского опыта по сравнению с пациентами с другими расстройствами пищевого поведения.

“Самое главное предостережение заключается в том, что эти результаты являются просто ассоциациями – мы не рассматривали никаких причинно-следственных объяснений того, почему определенный неблагоприятный детских опыт может быть связан с определенными расстройствами пищевого поведения. Кроме того, это была группа людей, обратившихся за лечением, и она не может быть репрезентативной для всех людей с расстройствами пищевого поведения”, – говорит Ринеке.

“Многие вопросы все еще остаются нерешенными: почему у пациентов с компульсивным перееданием показатели неблагоприятного детского опыта выше, чем у пациентов с ограничительными расстройствами пищевого поведения? Почему определенные диагнозы расстройств пищевого поведения связаны с определенными типами неблагоприятного детского опыта? Почему у некоторых людей, переживших неблагоприятный детский опыт, развивается расстройство пищевого поведения, а не, например, депрессивное расстройство? Приведут ли усилия общественного здравоохранения по сокращению неблагоприятного детского опыта к соответствующему снижению развития психических расстройств в более позднем возрасте?”

“Целью этой статьи является скорее генерирование гипотез, чем их проверка”, – добавляет Ринеке. “Другими словами, мы хотели найти закономерности в данных, которые могли бы дать представление о будущих вопросах, которые, возможно, захотят изучить другие исследователи”.

Поделиться ссылкой