Психологическая помощь новости психологии и психотерапии
Исследование, проведенное университетами Женевы и Торонто, сравнивая сны жителей западного и незападного общества, показывает, что сны могут иметь разную эмоциональную функцию.
Почему мы видим сны? Будучи продуктом нейрофизиологии нашего мозга, сновидение – это сложное переживание, которое может принимать множество эмоциональных оттенков и в разной степени имитировать реальность. В результате до сих пор нет четкого ответа на этот вопрос.
В исследовании, проведенном университетами Женевы и Торонто, а также больницами Женевского университета, сравнивались сновидения двух общин собирателей в Танзании и Демократической Республике Конго со сновидениями людей, живущих в Европе и Северной Америке. Оно показало, что первые две группы видели более угрожающие, но в то же время более катарсические и социально ориентированные сны, чем западные группы.
Эти результаты, опубликованные в журнале Scientific Reports, показывают, насколько сильны связи между социокультурной средой и функцией сновидений.
Сновидение – это галлюцинаторный опыт, свойственный всем людям. Чаще всего люди их видят во время парадоксальной фазы сна, известной как фаза быстрого движения глаз (REM). Однако это может произойти на любой стадии сна. Каковы физиологические, эмоциональные или культурные функции сновидений? Регулируют ли они наши эмоции? Подготавливают ли они нас к тому, чтобы справиться с конкретной ситуацией? Недавние теории предполагают, что во время “функционального” сна происходит имитация более угрожающих и социальных ситуаций, что может иметь эволюционное преимущество в обеспечении адаптированного поведения в ситуациях реальной жизни.
Результат сновидений различается в зависимости от окружающей среды и изучаемой популяции
Чтобы проверить эти теории, исследователи из университетов Женевы и Торонто сравнили содержание снов народов байака в Демократической Республике Конго и хадза в Танзании – двух общин, образ жизни которых близок к образу жизни наших предков охотников-собирателей, – с содержанием снов различных групп людей, живущих в в Европе и Северной Америке (Швейцария, Бельгия, Канада), включая здоровых участников и пациентов с психическими расстройствами.
Рассказы о сновидениях байака и хадза были собраны в течение двухмесячного периода в полевых условиях антропологами из Университета Торонто. Данные о сновидениях западных групп были взяты из предыдущих исследований, опубликованных в период с 2014 по 2022 год.
“Мы обнаружили, что сны байака и хадза очень динамичны. Они часто начинаются с опасной ситуации, в которой жизни угрожает опасность, но в конечном итоге в них находится способ справиться с этой угрозой, в отличие от сценариев в западных группах, которые мы наблюдали”, – объясняет Лампрос Перогамврос, приват-доцент и руководитель кафедры психиатрии и фундаментальных неврологических наук Медицинского факультера Университета Женевы.
“С другой стороны, в клинических группах пациентов, страдающие от ночных кошмаров или социальной тревожности, сны интенсивны, но не содержат катарсического эмоционального разрешения. В этих последних группах адаптивная функция сновидений, по-видимому, недостаточна”.
Зеркало социальной структуры
Исследователи обнаружили, что среди ответов, которые получают коренные жители, когда они сталкиваются с угрозой в своих снах, очень часто встречаются те, которые связаны с социальной поддержкой. Это тот случай, например, когда коренной житель сообщает о сне, в котором его сбивает буйвол посреди кустарника, но его спасает член его общины. Или когда другому снится, что он падает в колодец и кто-то из его друзей помогает ему выбраться. Эти сны содержат свое собственное эмоциональное разрешение.
“Социальные связи у байяка и хадза по необходимости очень сильны. По сравнению с более индивидуалистическими обществами в Европе и Северной Америке повседневная жизнь и разделение труда обычно более эгалитарны. Похоже, что такого рода социальные связи и опора на общину означают, что для них лучший способ обработки эмоционального содержания, связанного с угрозой в их снах, – это социальные отношения, которыми они обладают. По сути, эти отношения являются эмоциональными инструментами, используемыми для решения жизненных проблем”, – объясняет Дэвид Сэмсон, доцент кафедры эволюционной антропологии в Университете Торонто. Таким образом, исследовательская группа предполагает, что существует тесная связь между функцией сновидений и социальными нормами и ценностями каждого конкретного изучаемого общества.
“Однако в этом исследовании трудно установить какие-либо причинно-следственные связи между сновидениями и дневным функционированием. Мы также не должны делать вывод о том, что сны в группах жителей Запада не имеют эмоциональной функции”, – добавляет Перогамврос. Фактически, в 2019 году та же исследовательская группа опубликовала исследование, которое показало, что “плохие сны” у жителей Запада, то есть сны с негативным содержанием, которые не являются кошмарами, часто являются имитацией наших страхов, которые готовят нас к встрече с ними лицом к лицу, как только мы проснемся.
“Похоже, существует более одного типа “функциональных” сновидений. Настоящее исследование показывает, что существует тесная связь между нашей социокультурной жизнью и функцией сновидений”, – заключает исследователь.
